Октябрь в Севастополе, это конечно, не октябрь в Москве, но уже и не лето. Особенно, если сбор съемочной группы назначен на пять тридцать утра. Отправление — в пять сорок. Само собой, народ начал подтягиваться часам к шести, пока все собрались, пока выехали. Все сонные, жались друг к другу в остывшем за ночь автобусе, как несчастные воробьи. Правда, на место, которое должно было стать съемочной площадкой на этот день, добрались быстро.
Первое, что увидели в утреннем солнце — памятник солдату и моряку. Монументальный, величественный, он стремится достать до самого пронзительно синего неба. А чуть вдалеке, на другом стороне морского канала, начинает просыпаться город. Пока выходили из автобуса, пока осматривались, выяснили, что забыли генератор. Съемки отложили, пока не привезут.
Съемки отложили, зато появилась возможность спокойно, без суеты наслаждаться настоящим морским рассветом. Ни каждому удается увидеть это чудо — сначала небо над морем наливается темным багрянцем, затем переходит в розовый и перемежается синими полосами, а еще буквально через пару минут розовый перешел в желтый, а синий испарился дымкой. И вот погасла последняя звезда, а море наполнилось лодками, яхтами под белоснежными парусами и рыболовецкими суденышками.
Несмотря на то, что вышло солнце, воздух не спешил становиться теплее. Но вот привезли генератор и привычная суета навалилась на съемочную площадку. Сцену, как ни странно, отсняли практически молниеносно. Никаких новых эксцессов. Дольше расставляли и сворачивали аппаратуру. Снова в автобус, на этот раз в морской рыбный порт.
В порту, как и положено сочно пахнет свежей рыбой. Кружат над головами упитанные, лениво перекрикивающиеся чайки. Снимается сцена, в которой Самойленко, он же Виктор, матрос-контрактник, радист, старшина первой статьи, он же актер Филипп Бажин, ловит рыбу. Неплохо по идее вытаскивать на свет божий рыбку живую, а не свежемороженую. Бедные реквизиторы сбились с ног, объездив весь Севастополь в поисках живой рыбы. И вот эта подлая рыба, в момент, когда ее выдергивали из воды, не подавала ни одного признака жизни. Бажин пытался изобразить рыбье трепыхание, как-то уговаривал рыбу шевелиться — она ни в какую. Кое-как сцену сняли.
